Четверг, 28 Марта, 2024
Железногорск, Красноярский край

Папа

Соседова Маргарита

Соседова
Маргарита
15 октября 2015
Не думала, что буду так скучать. Хотя кто о таком задумывается, когда все рядом, живы и здоровы. Когда можно взять и набрать знакомый номер вечерком, чтобы перекинуться парой фраз, или наоборот не звонить несколько дней, оберегая свою ранимую психику от негативной информации, полученной отцом за день просмотра новостных передач. 

«Ты, что не видишь, что они творят?!»

Вопрос этот ответа не требует – он риторический. А ОНИ вообще не имеют телесной оболочки, ведь это некое мифическое нечто, объединившее в себе неизбежно надвигающуюся старость, и как следствие озлобленность и упертую веру в плохое. Хотя, положа руку на сердце не такую уж и упертую, ведь иногда папа слушал, слышал и даже соглашался, что не все кругом сволочи и воры, и что президент наш большая умница и делает все правильно. Но это были особые дни. Непопулярные.

В последние два года я часто ходила обедать в родительский дом. Благо он находится в пяти минутах ходьбы от редакции. Как только переступала порог, папа заставлял надевать ненавистные тапки, настоятельно рекомендовал мыть руки и не переусердствовать с первым, оставив место для второго. И как только я начинала уплетать вкусный суп, с обязательным куском мяса, заботливо выловленным из общей кастрюли для меня специально, начиналась политинформация. Я все знала заранее, но все равно приходила. Ведь шла не за этим. Папа заботился обо мне: предварительно выставлял на стол сметанку к борщу, горчичку к мясу, молочко к кофе. Вывалив «страшные» мировые новости, он интересовался и гордился моими успехами, хотя практически ничего моего не читал. Но даже, несмотря на свои агрессивность и нервозность, с которыми уже плохо справлялся, отец до конца своих дней оставался добрым и душевным. Обязательно засовывал в руку или карман пару сотен, предупреждая: «Матери только не говори!». И не то, чтобы мама запрещала - она потом сама даст (да еще и в разы больше!) - просто это такая игра. А правила игры необходимо соблюдать. Я и соблюдала.

Отобедав, я шла обратно на работу, а он махал рукой, стоя у окна.  Так было всегда!

Теперь его нет. Он умер. Ушел внезапно, хотя и в больничных стенах, но до сих пор не укладывается в голове. Просто однажды я позвонила на сестринский пост, поинтересоваться – что да как, а в ответ: «Скончался два часа назад». Еще вчера был человек - шутил, придирчиво осматривал гостинцы – достаточно ли маленький купили кефир, да, чтоб непременно с крышечкой -  а сегодня, раз, и нету.

Потом был невнятный рассказ лечащего врача, сумка с папиными вещами, из которой торчали кружка и недопитая бутылка минералки. Но я все равно отказывалась верить и ждала. Ждала, что сейчас кто-нибудь подойдет, переспросит фамилию и рассыпается в извинениях.

«Да вы что! Александр Сергеевич жив, просто находится на процедурах. Произошла ужасная ошибка!»

Но никто не подошел. Мы ждали выписку. По коридору сновали люди, медсестры решали проблемы с больными - жизнь продолжалась. Закончилась она только для него.

Потом я увидела его в гробу. Отец выглядел спящим, просто на этот раз спал в костюме, рубашке и галстуке. Из нагрудного кармана торчал футляр с очками.

Все вокруг плакали, а я не могла. Не могла себе позволить, да и разучилась давно. Подходили какие-то люди, держали за плечи меня и маму. Прислонялись головами к нашим головам. Они поддерживали, спасибо им. Но я по-прежнему не верила.  Когда пришло время прощаться, я склонилась над ним. Как змеи зашипели знающие все и вся, мол, целовать покойника в губы нельзя. Люди, вы чего?! Ведь это не покойник – это мой любимый папка! Да и не в губы я его целовала, а как всегда - в жесткие и седые усы.

Проститься с ним пришли его мужики, причем даже те, до кого мы так и не дозвонились. Сработало сарафанное радио. На кладбище гроб закидали землей, установили крест. Мама плакала, плакали моя дочь и сестра, а я дура железная все держалась.

Разрыдалась потом, во сне. Когда отец пришел в теплой фланелевой рубахе, обнял и прижал к себе. Я заливала ручьем его худое острое плечо многолетними невыплаканными по- разному поводу слезами. Он попросил принести ему телефон. Мол, там все с телефонами, а он нет. Я пообещала. На следующий день мы с мамой отвезли сотовый с крупными кнопками на кладбище и закапали в земле. Симку вытащили.

Я не жалею о каких-то несказанных ему словах. О том, что люблю и благодарна, говорила родителям постоянно. Мне просто очень его не хватает. Хотя… Со мной останутся воспоминания. Останутся навсегда! Как он сажал меня маленькую на плечи, и спрашивал: «Ну что, Ритуха, зарулимся?» и я была счастлива.

Заруливались мы в основном к его друзьям-музыкантам (отец играл в свое время на саксофоне в ансамбле), а там всегда было интересно. У одного даже лиса на балконе жила и для меня стало откровением, что Патрикеевна кусается похлеще собаки и выглядит не так презентабельно как на иллюстрациях детских книжек. А потом мы танцевали. Отец прыгал из стороны в сторону под музыку оркестра Поля Мариа, загоняя меня в угол. Это было очень весело и круто!

Он многое успел: прожил с одной женщиной более 40 лет, вырастил двух дочерей, поднял на ноги одну внучку, начал помогать другой. У него появился замечательный правнук, и пока на его ноге не образовалась эта чертова ранка (о которой он естественно по-мужски  умолчал), он гулял с малышом, философствовал, дарил дорогие и не по возрасту подарки.

У него было прекрасное с мерой ехидства и интеллигентности чувство юмора. И этим я пошла в него, чем горжусь!

Сегодня я бережно храню некоторые его вещи, они теперь только мои: кожаная обложка от его паспорта (я забрала ее еще в больнице) и футляр с его запасными очками, который дала мне мама. Очки мне не подходят, слишком резкие, но они все равно нужны. Ведь они принадлежали ему. Я убрала их в шкаф и когда особенно грустно, то достаю и целую. Конечно, я должна жить дальше. У меня дом, работа, семья и все ждут от меня чего-то. Я знаю, что сильная и что справлюсь, другого выхода у меня просто нет.

Папка ушел быстро, говорят, что такую смерть еще нужно заслужить. Он не мучился сам и никого не успел измучить. За что спасибо Всевышнему. Уверена отец встретился на небесах с родителями и друзьями, которые уже там и ему от этого хорошо и благостно. Ну, а здесь на грешной Земле, я буду помнить его, и продолжать любить. И плакать буду только во снах. Дура железная.
 
 
 
Комментарии
17 октября 2015 / Вдовина Оксана Александровна
Очень тяжело терять родных, мы о многом жалеем после, тогда, когда уже ни чего не вернешь. На ум приходят слова поэта Окуджавы: давайте горевать и плакать откровенно, то вместе, то поврозь, а то по-переменно...
Оставить комментарий
Поля, отмеченные *, обязательны для заполнения